Название: f'ck knows what that means, but it looks pretty
Бета: Ol-la-la.
Пейринг: Акаме
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, oneshot
Цвет группы: синий

Жизнь — это просто куча всякой фигни, которая происходит.
The Simpsons

Джин всегда появляется неожиданно, но вовремя.Джин всегда появляется неожиданно, но вовремя. Долго скребется за дверью, не попадая ключом в замочную скважину, пока Каме не открывает ему сам. Джин утверждает, что это все из-за того, что квартира Каме в самом дальнем углу коридора, а в темных углах наверняка живут злые духи, но сам Каме подозревает, что Джин просто любит, когда ему открывают дверь. Когда его ждут.

Джин всегда взбудоражен, как будто внутри у него вечно работающий моторчик. Во рту у него мятная жвачка, в левом ухе у него наушник плеера, из которого доносится: "But I would change my life. If you thought you, might try to love me"*, в правом - гарнитура телефона, а руки засунуты в карманы брендовых джинс, ценой в пару тысяч баксов за штуку. С модными в этом сезоне потертостями. Но переступив порог квартиры Каме, Джин будто сдувается, теряет свой лоск и даже его волосы не блестят, несмотря на искусственное происхождение их блеска. Он неловко клюет Каме в висок, овеяв тысячей противоречащих друг другу запахов: сигарет, дорогой мужской туалетной воды, дешевой женской, крепким, но выветривающимся алкоголем, потом, самолетной едой, лаком для волос и еще кучей составляющих, заставляющих Каме морщиться и уворачиваться.
- Привет, - говорит он, принимая нетяжелую сумку и помогая стащить сначала кожаную куртку, а потом потрепанную и грязноватую толстовку. Эту самую толстовку Джин когда-то в наглую спер у Каме, в последствии утверждая, что Каме ее сам подарил и вообще нехрен приставать с такой ерундой. Всю одежду Каме сбрасывает в кучу, мысленно сортируя ее и планируя порядок стирки, и то, что надо обязательно проверить карманы, пересмотреть на предмет трудновыводимых пятен от грима или еще чего-то. Однажды ему приходилось отстирывать даже кровь, правда тогда Джин на вопрос "что случилось?", лаконично послал его к черту. Впрочем, интернет оказался гораздо разговорчивей, порадовав известиями о вождении в состоянии наркотического опьянения и пересчете столбов по всей трассе от Лос-Анджелеса до Санта-Барбары.
- Голоден? –спрашивает Каме, со щелчком расстегивая браслет часов. Он неспешно стягивает и тяжелые браслеты с запястий, распутывает длинные цепочки на шее, аккуратно откладывая все это в сторону. Чуть позже он разложит и развесит все по цвету, типу и степени востребованности. А Джин в ответ просто кивает головой, позволяя раздевать себя как куклу. У него в голове почти всегда какая-то каша, он часто не знает который час и какой вообще это часовой пояс. Раньше он еще и забывал, где находится, но после "раньше" у него появился Каме, и теперь он твердо уверен, что он бывает либо "дома" (это где Каме), и "где-то" (это где Каме нет).
- А то, - отвечает он, послушно стягивая растянутую майку. - В этих гребаных самолетах дают жрать какую-то херню, а меня блевать тянет от одного ее вида.
Каме только морщится, мягко оглаживая широкие плечи и прижимаясь губами к изгибу ключицы. Джин сладко вздрагивает, крепко обнимая Каме, и негромко сопит. Это что-то наподобие его личного кошачьего мурчания. Оно говорит о том, что вот-вот так как раз хорошо. Отлично. Супер. А Каме думает, что Джину хорошо было бы вымыть рот с мылом, и как жаль, что все равно не поможет. Не избавит ни от ужасного жаргона, ни от беглого американского акцента, ни от манеры забывая японские слова, заменять их английскими. Для Джина японский - это второй язык.
- Рис с курицей и креветками, - оглашает меню Каме, аккуратно выпутываясь из объятий. И будто виновато обьясняет: - Ты неожиданно. Я бы сделал спагетти или заказал чего-то, если бы знал...
На что Джин просто небрежно машет рукой, как будто говоря, что ему плевать в общем-то, лишь бы это были не овощи (ими его пичкает личный тренер), не самолетная еда (которую он видит чаще обычной), и не фаст-фуд (гамбургеры и прочие ужасно-вредные-вещи Джин обожает, но у него через две недели по графику сьемки постельной сцены, где он должен выглядеть круче всех).

Выглядеть круче всех - единственное, что Аканиши Джин умел делать. И делал это профессионально. На самом деле, он уж не намного лучше Каме, да и профессии у них похожи, просто Аканиши Джин стартовал в США, и ему повезло с агентом. Он начинал в двенадцать как мальчик, рекламирующий Кока-Колу, сеть магазинов детской одежды и собачий корм. В четырнадцать снимался в клипах, где и был замечен режиссером-с-мировым-именем, который трезво оценил как его смазливость, так и достаточно сомнительные актерские данные и вписал Аканиши Джина на второстепенную роль в своем очередном блокбастере. Это считалось невероятным везением, особенно на фоне тех сотен начинающих актеров, годами играющих либо официантов и тех-самых-парней в фильмах популярных, либо главные роли в фильмах малобюджетных, провальных и неизвестных. Потому что Аканиши Джина запомнили, и уже на своем втором фильме (приемный сын главного героя, острая социальная драма о торговцах наркотиками) он вышел из толпы проходных лиц и пошел по рукам.

Каменаши Казуя стартовал в Японии. И в этом уже была заложена ошибка, впрочем, это он осознал только через несколько лет. Понял, что как ни старайся, выйти за масштабы родной страны все равно не получится. Предложения работать с иностранцами это одно, а для того чтобы стать мировой звездой, надо начинать либо в США, либо сильно западной Европе. Но Каме все равно старался. Главные роли в дорамах были забиты узнаваемыми лицами из множества продюсерских агенств, сцена тоже, но Каме во многом был черепахой и выковырять его из его ниши в модельном бизнесе не смог бы наверное никто. Пачка контрактов с известными брендами, несколько популярных роликов по телевидению, тот-самый-парень из третей/пятой/восьмой серии. Каменаши Казую всегда звали тогда, когда нужны были пай-мальчики. Или чистый секс.

- Я в душ, - потягивается Джин, немного взбодрившись и повеселев. Когда разговор заходит о еде, это всегда оказывает на Джина приятный эффект. - Я тебе там привез... привез... - он озадачивается и Каме понимает, что Джин сам толком не помнит, что там привез.
- Я посмотрю, - успокаивает он, вытряхивая на матрас содержимое легкой дорожной сумки, и слышит, как за спиной открываются дверцы душевой кабины, и шумит вода. Джин вообще редко озадачивается такими штуками, как закрывание за собой дверей.

Джин вообще редко озадачивается такими вещами, как закрывание за собой дверей. Каме часто любит подглядывать. Наверное, с этого все и началось.
- Привет, - сказал Джин, оборачиваясь, и, конечно же, никого не увидел в дверном проеме. Он дошел до двери и выглянул в коридор, но там была такая беготня и суматоха, что можно было потерять даже себя, не говоря уже о таких более мелких вещах как совесть, имя, обед или какой-то парень, пялящийся на то, как звезда переодевается. Джин огорчился и даже нашел обоих своих охранников, чтобы устроить им истерику или уволить (он не решил точно), но пока искал - разленился и все обошлось.
Они встретились уже на съемке. Джин был приглашенной звездой, в небрежно сдвинутой короне. Каме и еще четыре модели местного значения - его свитой. Когда с Джином здоровались, он пропустил все мимо ушей. Когда ему объясняли концепцию, смотрел на себя в зеркало. Когда аппаратура была настроена, уровень света измерен, а все заняли свои места, Джин просто занялся своим любимым делом - выглядел круче всех. Когда фотограф довольно говорил: "Отлично... отлично... замрите!", Джин вдруг почесал за ухом и повернулся к Каме.
- Привет, - сказал он. - Возьми у моего ассистента визитку.
И не обращая внимания на недовольное лицо фотографа, вернулся к прежнему занятию. Каме визитку не взял, поэтому, когда через три недели ему позвонили, от неожиданности разбил чашку и по растерянности согласился встретиться с "мистером Аканиши".

Каме подозревает, что где-то в глубине сумки Джина спрятан философский камень, смысл всего сущего и пара порталов в иные миры. Хотя в россыпи совершенно-необходимых-штук можно спрятать вообще что угодно. Он разбирает пачки салфеток сухих и влажных, косметичку и где-то между PSP и слипшимися леденцами находит компактный ежедневник в кожаном переплете и с золотым обрезом. Не удержавшись, Каме быстро листает страницы, находя нынешнее число, и смутно улыбается, глядя на тщательно зарисованные черной ручкой вообще все планы на следующие два дня.

Не склеилось у них с самого начала. Это было ужасное свидание. В самом деле самое ужасное из всех, на которых был Каме. Джин откровенно скучал, время от времени не очень вежливо прося говорить медленней и разборчивей. У него постоянно звонил какой-то из двух телефонов, и каждый раз это было безумно важно и минут на десять. Каме грыз трубочку коктейля (пожалуй, в нем было чересчур много алкоголя), ловил на себе странные взгляды и, нервничая, разглядывал себя в зеркале за барной стойкой. Когда после того как навороченный телефон Джина (американский, как было понятно из того, что отвечал на него Джин коротким "Hallo" в очередной раз назойливо промурлыкал: "Got you where you wanna go if you know what I mean; Got a ride that smoother than a limousine; Can you handle the curves? Can you run all the lights? If you can baby boy then we can go all night"**, Каме решительно выплюнул трубочку и поднялся.
- Спасибо за вечер, - натянуто улыбнулся он, жестом показывая Джину, что тому не стоит прерывать телефонный разговор ради такой мелочи как уход Каме. - Мне пора.
Его поймали за руку уже на выходе. Поймали и развернули к себе, не давая отстраниться.
- Эй, чувак, - сказал Джин, неприятно жуя жвачку и поигрываясь телефоном. - Ты это... ну извини что ли.
Каме небрежно дернул плечом, намекая что мол "все в порядке, я возьму такси". Что мол "ты не виноват, что у тебя ни интеллекта, ни манер". Что "в этих коктейлях было слишком много алкоголя" и еще всякие такие "мол". Нет, он не собирался приехав домой снять со стены постер Джина (там, где ему двадцать два и у него взгляд выворачивающий душу), но собирался как минимум выпить таблетку и лечь спать.
И тогда Джин его поцеловал. И он был весь такой восхитительный, усталый немного, но ухоженный, и пах чем-то потрясающим, терпковатым и чуть-чуть потом. И у него волосы слегка прилипли к шее, там, где кожа была влажной и горячей. И губы на вкус были как кофейный ликер (это все коктейли). И Каме сам толком не понял, куда делось все раздражение и разочарование.
- У тебя здесь номер? - только и уточнил он, кивая на здание отеля из которого они только что вышли.
- Ага, - сказал Джин, беря его за руку как девочку и ведя внутрь.

Новую нераспечатанную коробку презервативов Каме выуживает из бокового кармана, попутно обнаруживая, где Джин прячет от него сигареты. Точно такая же пачка, только порядком опустевшая стоит у Каме на правой верхней полке в шкафу. Он прячет ее за стопкой футболок и психует, когда Джин, чтобы не бегать далеко, вытаскивает ее и оставляет на кухонной стойке (под подушкой, на табуретке, где-то в складках простыней, посреди комнаты на полу). Хотя у них никогда и не бывает гостей, а вся эта ерунда на самом деле - их странноватые секреты. Каме оборачивается, но решает промолчать и предварительно сняв пленку, встав на цыпочки, аккуратно ставит новую коробку рядом со старой.

- Все вы такие, - сказал тогда Джин, садясь на смятой постели и закуривая. - На картинке - чистый секс, а на деле бревно-бревном.
Каме лежал, щурился от яркого света и рассматривал его влажную сильную спину, не решаясь протянуть руку и погладить. Сверху вниз, от шеи по цепочке позвонков до самой поясницы, чувствуя теплый отклик кожи. Он промолчал.
- Вызови себе такси, - добавил Джин, делая глубокую затяжку и поворачиваясь вполоборота. - У меня утренние съемки, спать хочу.
Каме перевернулся на спину, с нажимом проводя ладонями по лицу, как будто снимая какую-то липкую, склизкую паутину и решительно сел.
- Ужас, - небрежно проронил он, глядя на Джина с выражением чистого пренебрежения и сочувствия. - Хуже секса у меня еще не было. Ни-ког-да.
И не глядя на вытянувшееся лицо мировой звезды, закрылся в ванной. Только включив душ на полную катушку, так, чтобы звуки летящей воды заглушали даже собственные мысли, он неприятно вырвал теми коктейлями (в них безусловно было слишком много алкоголя), умылся и быстро приведя себя в относительный порядок, ушел из номера не оглядываясь. В конце- концов в центре всегда можно было поймать такси и без вызова.

Только болезненно уколовшись, Каме выуживает из кучи вещей небрежно завернутую в салфетку вилку и улыбается. Он тщательно моет ее, и, открыв ящик, несколько секунд рассматривает отделение, заполненное разномастными вилками.
- Откуда эта? - окликает он Джина, смутно виднеющегося за запотевшим пластиком душевой кабины.
- "Gordon Ramsay", Лондон, - отвечает тот, перекрикивая шум воды. - Когда они засекли, что я ее спер, они мне ее подарили.
Каме смеется и, засовывая в микроволновку огромную порцию риса, считает сколько часов полета от Лондона до Токио.
- Десять? - спрашивает он не оборачиваясь, и Джин, на секунду задумавшись, отзывается:
- Двенадцать. Прямым.

Два. Два месяца Каме тщательно и тщетно пытаясь выбросить из головы необдуманное приключение, старательно жил по своему обычному ритму. Много работал, мало спал, звонил семье каждую субботу и пил сакэ с Тегоши и Субару по воскресеньям. Пока в одиннадцать часов вечера, в среду, ему в дверь не постучали. Судя по звуку - ногой. Он оторвался от блужданий по Интернету и с чашкой чая в руках в два прыжка достиг двери, раздраженно ее открывая. Джин быстро подставил ногу, не давая захлопнуть дверь прямо перед его носом, и сказал:
- Привет.
Каме глубоко вдохнул, отставил чашку на полочку для ключей и резко спросил:
- Что ты здесь делаешь?
- Хрен знает, - честно ответил Джин, опираясь локтем о косяк.
- Откуда ты узнал, где я живу? - попробовал еще раз Каме, нервно сжимая ручку двери.
Джин только пожал плечами, почесывая слегка небритую щеку. Он выглядел уставшим, дорогим и голодным. Почти таким же как тогда, только лучше. Потому что не воспоминанием, а живым, настоящим, осязаемым.
- Что тебе надо?
- Э... - ответил мистер Аканиши и как-то кривовато улыбнулся. - Э, я проходил мимо и решил зайти?
И посмотрел влюбленными глазами. Если бы на Каме - тот бы безжалостно захлопнул дверь, пусть даже лишив гостя стопы и дорогого кроссовка. Но Джин посмотрел совершенно нежными глазами на остывающее спагетти, стоящее на кухонной стойке. И Каме ничего не оставалось, как снять цепочку и со вздохом посторониться.
- У тебя есть вилка? - спросил тогда Джин, вылавливая длинную макаронину прямо пальцами.
- Нет, только палочки, - шлепнул его по ухоженным пальцам Каме, указывая на рукомойник и мыло.

Джин выходит из ванной в одних потрепанных мягких домашних джинсах, с полотенцем на плечах и зубной щеткой за щекой. Шлепает босыми ногами по теплому деревянному полу и, указывая пальцем на толстый глянцевый журнал, бормочет:
- Там заложено...
Из уголка его рта вытекает паста и Каме, не удержавшись, стирает ее пальцем, а потом аккуратно целует. Поэтому журнал поднимает сам Джин, открывая на нужной странице и показывая на понравившуюся ему рекламу нового мобильного телефона.
- Супер, - говорит он. - Ты здесь супер.
И кивает на стену.

Стена - это еще один их странный секрет. Раньше, до Джина, на ней был только его постер, пара фото Каме из портфолио и договор о покупке квартиры. Но в одно из своих хаотических появлений, Джин притащил какой-то календарь, на съемке которого Каме было восемнадцать, он был похож на растрепанного анорексичного воробушка и, вырвав оттуда страницу, прилепил ее рядом со своим постером. В ответ Каме вырезал маникюрными ножничками заметку из желтой газетенки о страстном романе Джина с новой партнершей по какому-то туповатому фильму и прикрепил к уголку своего фото. Джин послал его к черту, не появлялся две недели, но как бродячий пес все же прибился обратно, в обнимку с шикарным плакатом к дораме, в которой персонажа Каме убивали на сороковой секунде первой серии. Подумав, и сходив в Интернет, Каме посмеиваясь, распечатал пару страниц из фанатских форумов, посвященных Аканиши Джину, и неотдираемым клеем приклеил их в самом центре стены. Война могла бы стать беспощадной, но как-то закончилась и не начавшись толком, а стена постепенно начала приобретать нынешний вид.

- Окей, я добавлю, - соглашается Каме, осторожно вырывая тонкую страницу с рекламой, и натыкается взглядом на следующую за ней статью. Пока он читает, Джин успевает опять убрести в ванную, избавиться от зубной щетки и обзавестись вилкой. Он аппетитно ест разогретый рис, небрежно опираясь о кухонную стойку, и Каме некоторое время молчит, просто разглядывая его профиль. Мокрые волосы, капли воды на сильных плечах, тонкие запястья. Он, пожалуй, понимает, что такое разглядел тот известный режиссер в четырнадцатилетнем Джине. Пусть с тех пор прошло уже десять лет и целая жизнь.
- Слушай... - все же начинает Каме, аккуратно кладя журнал на стойку. - Здесь обзор домов звезд. Смотри... вот твой...
Джин кое-как прожевывает и тоже склоняется над журналом. Они с Каме соприкасаются плечами, разглядывая красочные фото.
- Здорово, правда?.. - продолжает Каме. - Он оценивается в пятнадцать миллионов.
- Ага, - говорит Джин, опять набивая рот едой. - А чо?
- А почему? Почему ты живешь здесь, если... ну... - Каме сбивается и просто смотрит, скручивая в трубку и так потрепанный журнал. Джин медленно пережевывает, и, поняв, что на него неотрывно смотрят, вопросительно выгибает бровь.
- Ну, почему... - Каме обводит взглядом свою единственную комнату, матрас прямо на полу, настольную лампу на табуретке и опять поворачивается к Джину. А тот вдруг облизывает вилку и несильно бьет ею Каме по лбу.
- Дурак, - говорит он. - Дурак. Я живу здесь, потому что я живу с тобой, а не потому, что не могу жить где-нибудь еще.

Джин думает о том, что когда-нибудь он напишет книгу. О том, как можно всю жизнь сидеть в темноте, чтобы наконец-то, однажды, понять, что рядом кто-то есть. Или о том, что у его парня, самая красивая улыбка в мире. Или это будет книга о еде. Джин еще не решил.

Сноски * Justin Timberlake - "All Over Again"
** Rihanna - "Shut Up And Drive"

@темы: JCF II, Kamenashi Kazuya, Akanishi Jin, KAT-TUN, синие, PG-13, авторский