Разрывая липкие нити сна, я открыл глаза и уставился взглядом в бесцветный потолок. Вся комната была серой, сумрачной, как будто шторы совсем не пропускали солнечный свет. Внутренние часы кричали, что время далеко за полдень, а стрелка на настенных только-только приближалась к семи. Сон, если эту беспокойную, рваную дремоту можно величать сном, нисколько не восстановил мои силы, наоборот, я чувствовал себя еще более вымотанным, чем раньше. Всю ночь я метался по непонятному замкнутому помещению, без окон и дверей, с низким потолком, рыхлым полом, с торчащими из земляных стен короткими острыми штырями. Эти штыри резали мне пальцы, спину, грудь, впивались в кожу, и я видел, как моя кровь сочится по рукам и ногам.

С едва теплящейся надеждой, что душ приведет меня в порядок, я поднялся с постели и направился в ванную. В этот раз я решил воспользоваться душевой на этаже. Проходя мимо комнаты Ямапи я с удивлением заметил, что дверь слегка приоткрыта. Невольно задержав дыхание, я просунул голову внутрь. Пи спал без задних ног, занимая собой всю двуспальную кровать. Ты правда надеялся, что дверь открыта специально? Что ее не распахнул ночной сквозняк? Очнись, ты до сих пор в полусне? Посмотри правде в глаза: едва ли в этой постели найдется для тебя местечко. Я оторвался от косяка и продолжил путь.

Торопливо раздевшись, я залез в кабинку. Ледяная вода брызнула сверху, прогоняя сонливость, возвращая к жизни. Я пискнул, ощутив, как холод сковывает тело. Стиснув зубы, сдерживая дрожь, я продолжал стоять, пока не почувствовал себя относительно свежим. Затем я выкрутил до отказа кран с горячей водой, и ванная растворилась в клубах пара.

Контрастный душ пошел мне на пользу. Из кабины я вышел посвежевшим, с улучшившимся настроением. Наверное, к середине дня я снова захочу спать, но пока неприятные вчерашние события отступили куда-то на задворки сознания. Учитывая, что ночью девушка мне не снилась, может быть, полоса кошмаров с ее участием закончилась? Тогда можно было не беспокоить Пи зря.

Я подошел к туалетному столику, взял зубную щетку, выдавил на нее пасту и, собравшись почистить зубы, посмотрел в зеркало. На запотевшем стекле четкими линиями было выведено: «Помогите».

Я выскочил из ванной в чем был – с одним коротким полотенцем на бедрах, и в два прыжка оказался на пороге комнаты Пи. Если часом ранее я мялся на входе, не решаясь заглянуть внутрь, то сейчас я даже не заметил, как миновал дверь, потому что в следующий раз, когда сознание озарило мозг своим присутствием, я с удивлением обнаружил себя сидящим на Пи. Вцепившись в ворот его футболки мертвой хваткой, я тряс его, умоляя проснуться.

- Видишь? – Мы стояли в ванной перед зеркалом. Пар постепенно рассеивался, и запотевшее стекло приобретало свой естественный вид. От надписи осталось лишь рваное «помог». – Что скажешь?
- Мне кажется, это просто чья-то шутка. – Пи протянул руку и провел пальцем по стеклу, смазав иероглифы.
- Чья? Я думал, мы тут одни.
- Ну, может быть, прежние гости? – Он пожал плечами. – Если зеркало натереть глицерином, оно не запотевает. А надпись сделали специально, чтобы она проявлялась под паром.
- Сомневаюсь. – Я покачал головой.

В присутствии Пи мне стало гораздо спокойнее. В стрессовых ситуациях он никогда не терял головы, в отличие от меня, поэтому посвятив его в эту историю, я сразу успокоился. Однако я не стал рассказывать ему о своих снах, потому что, к сожалению, Пи был не из тех, кто верил в вещие сны или сны о прошлой жизни, или вообще в любые другие сны, которые можно было бы хоть как-то истолковать. Но увидев иероглифы на стекле, я сразу вспомнил о них. Эта призрачная девушка, она говорила мне что-то. Теперь, кажется, я понял, что. Она просила помочь ей.

- Я думаю, фигня все, не обращай внимания. Давай смотаемся до ближайшего комбини. Мясо купим, барбекю сделаем – я гриль взял. Давай? – Пи, спускаясь по лестнице вниз, не переставая болтал. Я едва слышал, что за чепуху он нес, потому что все мои мысли были о призраке.
- Угу. – Я растеряно кивнул. – Ты что-то сказал? – Он обернулся на мой вопрос, и я с удивлением заметил насколько он взволнован. Даже испарина на лбу выступила. Ничего не ответив, он молча продолжил идти вперед. Кого ты пытаешь успокоить этим своим барбекю? Меня? Или себя? Я знаю, что я вижу в своих снах, теперь я даже, кажется, начинаю понимать, зачем они вообще мне снятся. А ты? Пи переступил порог гостиной и резко остановился. Я, не успев притормозить, налетел на него сзади. – Что с тобой?
- Я думаю, нам нужно срочно кое-что обсудить на кухне. – Пи подхватил меня за локоть и повел за собой назад в коридор. – Пошли.
- В чем дело? Куда? Мы же в гостиную шли… Что с тобой? – Мне было приятно чувствовать его прикосновение, но меня совершенно не устраивало, что он меня куда-то тащит. Я дернул руку на себя, но он держал крепко. – Ямапи, отпусти меня! – Наши глаза встретились. Он был настроен решительно, но и я не собирался уступать.

Пожалуй, единственное, чему я научился за время нашего разрыва – это стоять на своем. Я больше не хочу быть игрушкой в чьих-то руках, сначала ласковых и нежных, а потом внезапно стягивающихся вокруг шеи, лишая воздуха, не позволяя дышать. Я вижу, как твои глаза удивленно расширяются, и хватка слабеет. Я вырываю руку и, развернувшись, иду в комнату. Ты остаешься позади. Я спиной чувствую твой пристальный взгляд.

Я обвел глазами комнату – вроде все на своих местах: диван, телевизор, стойка с dvd, пальма в горшке, два стеллажа с книгами у окна и старинные часы с остановившимся маятником. Почему Пи так странно повел себя? Я обогнул диван и почувствовал, как под ногами что-то липко чавкнуло. Я опустил глаза – под ногами была кровь. Лужа крови. Густой. Слегка запекшейся по краям, но еще свежей. Я даже ощутил солоноватый привкус на губах. Я обернулся к выходу из комнаты. Пи стоял, не шевелясь, и смотрел на меня. Меня затошнило. Но когда у меня подкосились ноги, Ямапи мгновенно оказался рядом. С его помощью я успел вовремя добраться до туалета.

Сидя на кафеле возле унитаза, я тупо смотрел на свои измазанные кровью пятки.
- Тома, ты как? – За дверью раздался голос. – Тебе помочь?
- Нет, я в порядке. Я вымоюсь и выйду.
- Жду тебя на кухне.

Пи суетился возле плиты, сооружая на скорую руку завтрак. Вообще перед поездкой мы договаривались, что готовить буду я, сейчас же я не чувствовал в себе никаких сил для этого. Видимо, Пи тоже это понимал. Он обернулся, когда я зашел, и не отводил взгляд, пока я уныло плелся до стола. Я сел, сложил голову на расставленные руки и уставился пустыми глазами вдаль. Я чувствовал себя ужасно.

- Не расстраивайся ты так. – Пи поставил возле меня тарелку. От аромата еды меня замутило. – Будешь?
- Нет, спасибо. – Я отодвинул тарелку на край стола.
- Сейчас поедим, соберем вещи, благо, почти ничего и не разбирали – и свалим отсюда. – Он сел, пододвинул себе мою тарелку и принялся есть.
- Как у тебя еще аппетит не пропал? – Я поморщился. – У меня до сих пор во рту привкус железа.
- Это потому что тебя тошнило.
- Это потому что у нас в гостиной пятно кровищи размером со стадион!! – Я хлопнул ладонями по столу. Пи удивленно посмотрел на меня, отложив на секунду ложку в сторону. – Ты все еще думаешь, что это шутки прежних гостей?
- Я думаю, всему этому можно найти рациональное объяснение. – Пи невозмутимо продолжил поглощать завтрак. – Может быть, в округе орудует маньяк.
- Да? Это в корне меняет дело! – Громко возмутился я и чуть слышно добавил. – Мне бы твою уверенность.
- Что? – Переспросил Пи, слишком занятый завтраком, чтобы что-либо услышать.
- Если утро так началось, боюсь представить, что будет дальше.
- Ничего дальше не будет. Мы вернемся домой, и через неделю уже обо всем забудем. Собирайся, пока я мою посуду. – Я не стал спорить, встал из-за стола и вышел из кухни.

Я поднялся на второй этаж. Коридор выглядел точно так же как вчера, только чуть светлее, чем сегодня утром, когда я шел в ванную. Я не был напуган, но и не ощущал полной уверенности в себе и в том, что меня окружало. Я тихо подкрался к своей комнате и приоткрыл дверь. Внутри было тихо. Не решаясь войти, я сперва просунул голову. Только убедившись, что никто не собирался выпрыгивать на меня с окровавленным топором наперевес – все-таки версию Пи про маньяка я принял близко к сердцу – я переступил порог.

Что за бред? Какие маньяки. Ни один «нормальный» маньяк не будет рисовать иероглифы на зеркале, пока жертва принимает душ, и оставлять пятна крови в гостиной, когда все спят. И уж тем более не будет являться во снах в облике девушки, тянуть свои прозрачные руки и что-то шептать. Пи, ты всего лишь пытаешься логически объяснить то, во что не хочешь верить.

Постель была все так же сбита: простыня смята, одеяло свисало до пола, моя одежда лежала в кресле, где я ее оставил вчера вечером. Я торопливо оделся, стараясь производить как можно меньше шума. Затем присел на кровать и стал собирать вещи. Взял с тумбочки свой сотовый и проверил вызовы – никаких звонков и новых сообщений не было. Как-то странно. У меня много друзей и знакомых, не может быть, чтобы за два дня я никому не понадобился. Именно поэтому я решил не отключать телефон перед поездкой, хотя желание было чрезвычайно велико.

Я хотел, чтобы ничто и никто не нарушал наш с тобой отпуск. Однако у Вселенной были на нас другие планы. Почему-то судьбе было угодно втянуть нас в эту непонятную историю с призраком девушки в белом, с проявляющимися словами на стекле и пятном крови в гостиной. Я знаю, тебе было бы проще поверить в маньяка, поэтому я пока не буду рассказывать тебе о своих мыслях на этот счет.

Я еще раз посмотрел на экран телефона. Вот что странно – отсутствие сигнала сети. Я попытался вспомнить вчерашний день. Когда я последний раз видел сеть? В голове пусто. Телефон вчера я точно не проверял. Я оставил вещи в комнате, когда ходил за полотенцем и юкатой для Ямапи. Тогда же я достал телефон из джинсов и положил его на тумбочку. Все это крайне подозрительно... Я подхватил рюкзак и направился к выходу из комнаты.

Когда я спустился в гостиную, Пи стоял у окна и листал какую-то книгу. Он выглядел озадаченным – без конца хмурил брови, нервно кусал нижнюю губу.
- В чем дело? – Я обозначил свое присутствие.
- Ни в чем. – Он, вздрогнув, захлопнул книгу и, не глядя, сунул ее на полку.
- Слушай, ты проверял свой телефон? Мой не видит сеть. – Я сделал шаг вперед и нерешительно замер, заметив, что пятно крови никуда не исчезло, его край был четко виден за диваном. Пи подошел ко мне. На его плече уже висел рюкзак, а верхняя одежда и пакеты с едой ждали возле двери.
- Нет, не проверял. Я забыл сотик в бардачке. Такая странная вещь… – Он на мгновение замялся, словно раздумывая, стоит ли мне о ней говорить.
- Что еще?
- Книги на полках. Они немного желтые, и все в пыли. И земля у пальмы сухая, как будто ее давно не поливали. Хотя я полил ее вчера. И вот смотри… – Он вернулся в комнату, подошел к стойке с dvd и провел пальцем по верхнему диску. Я непонимающе наблюдал за его действиями. Вернувшись, он протянул мне свой палец – на нем был темный слой пыли. – Такое чувство, что здесь никогда не убирались.
- Хм, может, так оно и есть. – Я, недоумевая, пожал плечами. – Дом стоит в глуши, кто тут будет убираться?
- Да, но этот диск я вчера смотрел. Он был чистый.
- Ямапи, что ты хочешь сказать?
- Ничего. – Он помотал головой и направился в коридор. – Наверное, я хочу, чтобы ты сам догадался. – Подхватив пакеты, он приоткрыл ногой дверь на улицу. – Так ты идешь? – Я кивнул.

- Я ничего не понимаю. – Я сложил в багажник рюкзаки и еду, а Пи открыл дверь и сел на водительское сидение. Расправившись с вещами, я подошел к нему и повис на открытом окне. – Что за туманные намеки? Скажи толком. – Он снял ручной тормоз, вставил ключ в замок зажигания. – Что-то с домом? – Пи, игнорируя меня, молча повернул ключ и… ничего не произошло. Совсем ничего. Ни привычного рокота двигателя, ни треска – тишина. Создавалось впечатление, что даже деревья шелестели молча. Пи попробовал снова, но безрезультатно. Он поднял на меня глаза.
- Машина не заводится. – Он протянул руку к бардачку и выудил свой мобильный. – Ты был прав, сети нет.
- Может, бензин закончился? – Мысли лихорадочно забегали в моей голове. – Я не автомеханик, конечно, но что там бывает? Свечи, масло, топливо, еще что-нибудь?
- Вряд ли. – Пи был абсолютно спокоен. – Я недавно с техосмотра, да и датчик показывает, что бензина полно.
- Тогда в чем дело? Какая-то чертовщина. – Я подумал, что еще немного и ударюсь в панику.
- Бери свои вещи, только самое необходимое, пойдем пешком. Доберемся до ближайшего телефона и вызовем эвакуатор. – Я отошел от двери, чтобы Пи мог вылезти из машины.

Я чувствовал, как медленно, но верно погружаюсь в хаос. В голове творилась полная неразбериха. Что происходит? Что будет дальше? Чем все это закончится? Что будет с нами? Я на автомате открыл багажник и принялся перебирать свой рюкзак. Мне все казалось важным: любимые футболки, запасное белье, теплый свитер. Что нам может понадобиться? Еда, вода. Вдруг мы заблудимся в лесу? Фонарик, компас. Вдруг придется ночевать на улице? Спальный мешок или палатка. Но мы не взяли с собой ни компас, ни спальник, ни палатку. В прострации, я доставал из рюкзака какие-то вещи и складывал их назад. К горлу подступала тошнота, а к глазам – слезы.

- Тома, очнись! – Руки Пи схватили меня за плечи и сильно встряхнули. Его лицо было близко от моего, но словно в какой-то мутной дымке. – Ты меня слышишь? – Я кивнул. Я слышал его голос, но откуда-то издалека.
- Пи…
- Что?
- Я не хочу умирать… – Мне показалось, что мысль прозвучала в моей голове, но на самом деле я проговорил ее вслух.
- Перестань! – Он тряхнул меня еще раз так, что я едва не прикусил язык. – Очнись! Никто не умрет! Мы сейчас же уйдем отсюда!
- Но мне уже дважды снился этот дурацкий сон! Эта девушка в белом рваном платье, которая хватается за меня, что-то шепчет мне, что-то похожее на «Помогите». Пи, мне кажется, я схожу с ума! Наверное, я свихнулся. – Мои колени подогнулись, и я бы так и сполз на землю, если бы его руки не поддержали меня.
- Давай ты предоставишь мне решать свихнулся ты или нет. Почему ты мне раньше не рассказал про свои сны? – Его дыхание щекотнуло мое ухо, и по моей коже побежали мурашки.
- Потому что ты не веришь в сны…
- Зато я верю тебе.

Мы медленно плелись по дороге. За все время пути нам ни разу не встретилось ни одной машины, ни одного человека. Я шел, опасливо косясь на зеленые стены леса по бокам. Тот подъем в гору, который вчера на машине мы преодолели за считанные минуты, сегодня казался растянутым до бесконечности. И это несмотря на то, что мы спускались, а не поднимались. Мы шли уже часа два, но я начинал думать, что мы просто топчемся на одном месте.

Когда странный дом скрылся за поворотом, мне стало лучше, и я смог рассказать Пи о своих снах. Он внимательно выслушал меня. Ничего не ответил, но я был благодарен ему хотя бы за то, что он не рассмеялся мне в лицо, обозвав паникером. Я почувствовал облегчение. Может быть, это были лишь сны, может быть, это были лишь чьи-то дурацкие шутки. Но Пи сказал, что кровь настоящая, правда, он не был уверен, что человеческая. Когда он начал рассказывать про то, как пришел к такому выводу, припоминая опыт, полученный на съемках Code Blue, я вежливо попросил его заткнуться. На сегодня с меня хватило нутро выворачивающих подробностей.

- Ямапи, ты знаешь про Кентервильское привидение? Оно жило в старом доме, который купило одно английское семейство. Каждый день в гостиной появлялось пятно крови, которое, как потом оказалось, рисовал призрак. На этом месте давным-давно тому назад привидение, будучи еще человеком, убило свою жену.
- Я знаю, что в твоем духе верить в подобную чепуху.
- А как же все эти «Звонки»? «Темные воды»? «Кошмарный детектив»? «Фредди Крюгер», на худой конец? Откуда-то ведь берутся эти сюжеты. Вдруг они действительно существуют?
- Пока я не увижу призраков своими глазами, я в них не поверю.
- А если это будет последнее, что ты увидишь?
- Тома, достаточно! – Он обернулся ко мне.

Ты сердишься, я вижу, как недовольно сверкают твои глаза. Я чувствую легкий укол вины. Зачем я пытаюсь убедить тебя в существовании того, во что ты никогда не верил? Ты боишься того, что действительно может принести вред, например, высота или сумасшедший фанат, вооруженный банкой соляной кислоты. А бесплотные духи – увольте… Жизни надо бояться настоящей, а не потусторонней.

- Ямапи…
- Еще слово про призраков – и я…
- Тебе не кажется это странным?
- Что?
- Мы уже минут пять снова идем в гору.
- Что? Это все ты со своей чертовщиной!
- Ямапи…
- Ну что?

Ответить я не успел, да это и не понадобилось. Буквально через пару шагов из-за деревьев показался, ставший до зубовного скрежета знакомым, коричневый забор, над которым высилась крыша из белоснежной черепицы. Если бы на улице была минусовая температура, я бы застыл ледяным изваянием на месте, но погода стояла теплая, поэтому я лишь ощутил, как меня пробрал изнутри нервный холодок.

Я не могу сказать, что совсем не ожидал такого исхода. Наверное, первый тревожный звоночек был в тот момент, когда я увидел, что мой телефон не ловит сеть, второй – когда не завелась машина, а третий уже не понадобился. Я искренне надеялся, что у нас получится выбраться из этого места, что нас «отпустят», но чем дальше, как нам казалось, мы уходили от дома, тем громче мое внутреннее я надрывалось от крика: «Ничего не выйдет!»

- Этого не может быть!.. Видимо, я тоже схожу с ума. – Пи, резко обернувшись, положил одну ладонь на мой лоб, другую – на свой. Я на мгновение опешил, в следующую секунду он стал щупать свое лицо руками. – У меня нет температуры, у тебя тоже, но я весь горю! – Он взлохматил свои волосы и уставился на меня. – Мы ведь шли прямо и нигде не сворачивали!

Я не смог сдержать улыбки: у Пи был такой растерянный вид, как будто то, существование чего он упорно отвергал, все-таки случилось. Он не видел призраков наяву, они не тянули к нему свои руки во снах, но то, что дом, который мы оставили далеко позади на совершенно прямой дороге все-таки попался нам на пути снова – произвело на него неизгладимое впечатление. Заметив мою ухмылку, он нахмурился. Если до этого он был не сильно разговорчив, то сейчас вообще замкнулся в себе. Не сказав друг другу больше ни слова, мы вернулись в дом.

Переступив порог, я, не сдержавшись, ахнул. Следы тления в гостиной теперь были видны невооруженным взглядом. Стены были подернуты тонкой пленкой зеленоватой плесени, циновки потемнели, из дивана местами вылезла набивка, а экран плазменной панели пересекла трещина. Кровь на полу впиталась в ковер, оставив засохшее темно-бордовое пятно. Пи беззвучно пересек гостиную, вышел в коридор и до меня донесся звук его шагов на лестнице. Похоже, ему нужно было привести мысли в порядок.

Наверное, сейчас тебе кажется, что мир, который ты знал, в котором ты был уверен, раскалывается пополам. Как же мне знакомы эти ощущения… Так было, когда я понял, что ты не намерен больше продолжать наши отношения. Еще месяц назад мы спали в одной постели, еще неделю назад мы созванивались и договаривались о встрече, но в назначенный день ты не пришел, а когда я увидел тебя в следующий раз, ты был вежлив, умеренно дружелюбен, предельно отстранен. Сказать, что я был в шоке – нет, просто внезапно я словно очутился голышом на северном полюсе или без оружия перед разъяренным медведем. Сначала страх, а потом просто опускаются руки. У тебя есть только два варианта: впасть в спячку или притвориться мертвым.

Чтобы жить дальше, я закрыл свое сердце на замок и выбросил ключ. Сейчас я образчик милого парня, своего в доску чувака, легко находящего общий язык с людьми. От меня без ума и дети, и взрослые, а старушки зовут меня «внучком» и спешат угостить конфетой. У меня нет подружки – все знают, как я влюблен в свою работу, у меня много друзей, с ними я провожу свободное время, но едва ли кто из них догадывается, что творится у меня на душе. Прошло три года, но желание вернуть все назад, вернуть тебя – неистребимо. Оно теплится глубоко в сердце за непроницаемой стеной, которую я возвел сам.

Я пошел на кухню и на скорую руку соорудил обед, состоящий из пары онигири, захваченных с собой из дома. Заварив травяной чай, я разложил еду на небольшом подносе, предварительно стряхнув с него дохлых пауков и клочья паутины. На удивление я чувствовал себя достаточно спокойно и уверенно, наверное, потому что рядом был тот, кому было гораздо хуже.

Я поднялся по скрипучей лестнице на второй этаж. Дверь в комнату была приоткрыта. Прежде, чем войти, я глубоко вздохнул, сосчитав про себя до пяти, изобразил улыбку на лице и только потом толкнул дверь ногой. На мое появление Ямапи никак не среагировал. Он лежал на широкой кровати, раскинув руки и уставившись немигающим взором в потолок.

- Привет! Я принес онигири и чай, будешь? – Поднос спружинил на мягкой кровати, чуть расплескав чай. Я, поджав ногу, присел рядом и заглянул Пи в глаза. Он смотрел сквозь меня.

- Привет! – Я наткнулся на тебя совершенно случайно. Зашел к ребятам, узнать новости, слухи, гуляющие по агентству: кто с кем спит, кто махнулся подружками, что натворили сэмпаи – стороны жизни неизвестные начальству – тщательно охраняемая тайна, круговая порука. Если бы Джонни-сан узнал, сколько голов полетело бы, страшно представить. Ты был заметно удивлен, ты даже не сразу нашелся, что сказать. – Почему ты не пришел?
- Мм… Тома… Извини, мне сейчас некогда… Давай потом поговорим. – Опустив глаза, ты идешь мимо, огибая меня. Настолько осторожно, будто ненароком боишься задеть даже рукавом. Я остаюсь в коридоре. Эта ситуация повторяется еще несколько раз, если мы встречаемся наедине. Если рядом другие ребята, ты ведешь себя чуть более естественно: шутишь, смеешься, разговариваешь и совсем не смотришь в мою сторону. Или смотришь сквозь меня, как сейчас.

- Я думаю, от нас требуется какая-то помощь. Самое простое, что мне приходит на ум, найти тело этой девушки. Наверное, мы в ее доме. Может, она была убита или покончила с собой, или ее дом сгорел и она вместе с ним, а на пепелище построили новый и теперь…
- Ее неуспокоенная душа мешает людям наслаждаться выходными. Господи, как будто я попал в «Сверхъестественное». – Он глухо промычал что-то и перекатился на бок, отвернувшись к окну.
- Ты же смотрел фильмы об этом. Наверное, их придумывает тот, кто сам побывал в похожей передряге. А раз ему удалось выбраться, значит, это возможно. Нам только нельзя раскисать, нельзя терять надежду и, самое главное, нельзя бездействовать. Я не знаю, сколько времени нам отведено, но вряд ли много – смотри, как постарел дом за те несколько часов, пока нас не было. Я не знаю, что с нами сделают – оставят тут до скончания веков, придут и выпьют нашу кровь или мы просто не проснемся на утро, но мы должны что-то придумать и выбраться отсюда. – Я обошел вокруг кровати и присел на пол, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Давай обыщем дом, может, мы найдем ее, или какие-нибудь следы. Ну же, Ямапи, – я легонько толкнул его в грудь. – Вставай! Пожалуйста! Ну же… – Я хотел толкнуть его еще раз, но он вдруг перехватил мою руку и притянул меня к себе.
- Ладно! – Выдохнул он мне в лицо. – Только не ной, я тебя умоляю! – Он соскочил с постели, с грохотом опрокинув на пол поднос и, не оборачиваясь, вышел из комнаты. Я остался сидеть на полу, растирая запястье, прислушиваясь к еле слышному деловитому шебуршанию, доносящемуся из коридора.

Первое рукопожатие: «Икута Тома, рад знакомству». – «Ямасита Томохиса, очень приятно». «Дай пять!» – и наши ладони соприкасаются, как делали до этого бессчетное количество раз. Твои локти на моих плечах, когда ты, стоя сзади, смотришь поверх моей головы на репетицию очередного выпуска Шокуры. Слезы от боли в подвернутой ноге, которые ты вытираешь с моего лица своей рукой. Указательный палец, разделяющий невидимой чертой мою грудь на две половины: левую с сердцем, которое я отдал тебе, и правую, пустую, оставшуюся мне после того, как ты ушел. Сотни ничего не значащих прикосновений, десятки запавших глубоко в душу, считанные единицы за три года без тебя и ровно столько же за последние два дня.

Спустя несколько минут твоя лохматая голова снова возникла в дверном проеме:
- Ну что сидишь? Не ты ли хотел бежать ловить призраков? И забей на бардак, если выживем – приберемся! Короче, я буду в ванной.

Мы вдвоем тщательно осмотрели ванную, потому что там, не считая моих снов, призрак впервые дал о себе знать. Пи, внимательно прислушиваясь, простукал стены на случай пустот, в которых мог быть замурован труп. Одну из таких пустот он чуть было не разломал, если бы я не успел вовремя заметить, что там скорее всего проложены трубы. Тогда мы пустились обыскивать комнаты. Я перевернул свою постель вверх дном, умудрившись даже стащить матрас на пол, чтобы изучить его внутренности. Когда я стоял, опершись ладонями о колени, переводил дух, разглядывая ворох разодранной материи в обрамлении торчащих пружин, меня вдруг осенило: внутреннее убранство дома вовсе не старое. Может быть, фундамент, стены и были построены давным-давно, но для загородного коттеджа дом был переделан на современный лад, соответственно, искать следы тех, кто здесь жил раньше, нужно было не в жилых комнатах, а, например, в подвале или на чердаке. Я, не удержавшись, хлопнул себя по лбу. Смысл тратить время на поиски трупа, если нужно сначала узнать, был ли он тут вообще. К тому же вдруг мы бы нашли информацию о его местонахождении! Не медля ни секунды, я бросился вон за Ямапи… И налетел на него, столкнувшись с ним на пороге комнаты.
- Пи, мы не с того начали!
- В смысле?
- Нам нужно искать выход на чердак или в подвал! Может быть, мы узнаем, кто здесь жил. – Я так рвался в коридор, что он отшатнулся в сторону, пропуская. Я вышел и огляделся по сторонам. – Мне кажется, я видел здесь какой-то крючок, или что-то такое. Пи, у тебя нет фонарика, чтобы посветить? Здесь стало темнее, вечером вообще будет хоть глаз выколи – лампы не горят. – Я поднял глаза к потолку. Надеюсь, он слышал меня? – Слышишь?
- Слышу. – Его дыхание обожгло мне шею – я обернулся. Когда он успел подойти? Да еще так близко! Щелчок зажигалки осветил его серый силуэт, выделив из тени.
- Не пугай меня, я и так весь на нервах. – Я хотел засмеяться, чтобы избавиться от напряжения, но издал скорее какой-то хриплый кашель.

Он поднял зажигалку вверх, так близко к лицу, что от пламени оплавились несколько выбившихся из прически волосков. Я судорожно сглотнул и отвел рукой огонь от его лица.
- Не трать бензин понапрасну. – Свет исчез со звонким щелчком, и Ямапи вновь уподобился серому призраку.
- Фонарик не работает. – Его голос был так тих, что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать его слова.
- Тома…
- Что?
- Я рад, что это ты.

Сперва мне показалось, что я ослышался. Я задержал дыхание, надеясь, что ты повторишь, но ты молча поднял руку и провел пальцем по моей щеке. В сумраке я не видел твоего лица, не видел твоих глаз, не знал, что сейчас отражается в них. Я чувствовал лишь одно короткое прикосновение. Мягкие подушечки пальцев скользнувшие по моей скуле. Я стоял, боясь пошевельнуться, боясь издать хоть какой-то звук, боясь нарушить тишину, разорвать натянувшуюся между нами нить – я замер. Раздался короткий стук, как будто от упавшей на пол зажигалки, и ты порывисто обнял меня, коснувшись на секунду своей щекой моей щеки, и тут же отшатнулся, отступив на несколько шагов назад. До меня донеслось твое сбившееся дыхание. Пока я искал слова, ты опустился на колени и стал шарить руками по полу.

- Черт, уронил.
- Давай, помогу. – Я присел на корточки и провел ладонью по полу. Зажигалки я не нашел, зато мои пальцы коснулись небольшого выступа на стене, сразу над плинтусом.
- Пи, тут что-то есть.
- Где? – Я поймал его слепо ищущую руку и положил ее на выступ, накрыв сверху своей.
- Вот здесь. Оно поддается. – Пи тут же, не раздумывая, нажал. – Пи! – Я инстинктивно вжал голову в плечи, опасаясь падения чего-нибудь сверху, но мне повезло, лишь из ниши в стене выдвинулась как будто ступенька, или скорее подножка. Пи вскочил на ноги, щелкнул зажигалкой и, подняв руку повыше, подсветил потолок. Затем аккуратно, держась другой рукой за косяк, поставил ногу на подножку и приподнялся над полом. Я молча наблюдал за его действиями. Он протянул руку и поскреб пальцами потолок.
- А ну, отойди! – Он подцепил что-то ногтем и через мгновение, когда я уже решил, что падает крыша и еле успел отпрыгнуть в сторону, – на мое место с грохотом приземлилась деревянная лестница, а следом за ней облако пыли и паутины. Пи закашлялся, а я как рыба безмолвно вытаращил глаза, открывая и закрывая рот, понимая, что все это вполне могло прилететь мне на голову. – Ты цел? – Пи, спрыгнув со ступеньки, подошел ко мне и похлопал по плечу. – Я пойду туда первым, хорошо?
- …
- Я тебя позову, как только осмотрюсь там. Без моей команды не лезь, понял?
- Что?.. А… да!..

Он заглянул мне в глаза, чтобы убедиться, что я его слышу и, самое главное, понимаю. Я покивал в ответ. Он повернулся к лестнице и медленно поднялся наверх. Я смотрел, как в темноте, освещаемой лишь зажигалкой, исчезла сначала голова, затем туловище и, наконец, ноги.
- Как будто его целиком поглотило какое-то чудовище. – Прошептал я, оставшись один.

Я зябко повел плечами и огляделся по сторонам. Без Ямапи сразу стало как-то жутко. В коридоре стоял мрак. Сверху не доносилось никаких звуков. Даже стука шагов. Тишина. Я сполз по стене, сел на пол и обхватил себя за плечи руками. Было зябко. Сколько еще его ждать? Целую вечность.

- Я слышал, ты дебютируешь! Пи, это так здорово! – Конечно, я хотел бы услышать эту новость от тебя самого, а не от знакомых. Ведь мне плевать, что ты будешь в группе, а я так и останусь ждать, когда мне представится другой шанс. Главное, что я хочу о таких глобальных переменах в твоей жизни, влияющих на мою, узнавать от тебя, а не откуда-то со стороны. Наверное, ты боялся сказать мне. Боялся обидеть, как будто так уж меня волновало, насколько тебе повезло. Пока мы вместе, статусы не имеют для меня значения. Конечно, я хочу изобразить досаду на своем лице. Я жду, когда ты придешь, чтобы с упреком высказать тебе это, но когда я открываю дверь и вижу на пороге тебя, я не могу сдержаться. – Я так рад за тебя, правда! Я обязательно приду поддержать тебя на игру. – Я пропускаю тебя в комнату, иду следом за тобой, тараторю без умолку, размахиваю руками, касаюсь тебя, хлопаю по спине, ликую. А ты оборачиваешься и я вижу по твоим глазам, что тебе совсем не весело. Я вдруг замолкаю, понимая, какую только что нес чушь. Конечно, мне больно, мне обидно, что ты дебютируешь без меня. Ведь мы строили столько планов, сколько мы представляли, как бы оно было, если бы мы оказались вторыми КинКи Кидс, или Т&Ц. Я кладу руку тебе на плечо, а в голове роятся миллионы фраз, которые я мог бы тебе сказать, но не одна из них не кажется мне в этот момент подходящей. Я надеюсь, что мои прикосновения окажутся лучше всяких слов.
- Я уйду из агентства. – Ты сбрасываешь мою руку и отворачиваешься к окну. – Я уже решил. Я написал заявление. – Ты лезешь в карман штанов и достаешь смятую бумажку, давно потерявшую приличный вид. Я понимаю, что решение далось тебе нелегко – бумажка выглядит так, будто ты мял ее, собираясь выбросить и забыть, или разглаживал, понимая, что это лучший выход.
- Глупости, Пи. – Я забираю ее у тебя. Ты не сопротивляешься. Я рву ее на куски. Я считаю, что знаю лучше, как тебе поступить. – Бросить все, чего ты добился, уйти вот так? Хлопнув дверью, как маленький ребенок? – Я рву ее куски снова, снова и снова, пока в ладонях не остается горка белых перьев. – Давай!
- Что? – Пока ты стоишь в замешательстве, я открываю ногой дверь на балкон. Ты непонимающе смотришь на меня, я киваю головой во двор.
- Твоя мама будет ругаться.
- Подумаешь! – Я протягиваю тебе свои сложенные лодочкой ладони, в которых лежит твоя несостоявшаяся судьба. – Дуй. Ну же! – Ты набираешь в легкие побольше воздуха – я уже почти вижу, как обрывки взметаются в воздух, как, кружа, падают со второго этажа, напоминая самый настоящий снег посреди зеленого сада, а ты вдруг бьешь рукой по моим ладоням, так, что я не успеваю охнуть от легкой вспышки боли, и обнимаешь меня, прижимая к себе крепко-крепко. И белые хлопья осыпаются на пол балкона за твоей спиной, как рваные клочья, оставшиеся от твоих крыльев. Я ответно сцепляю руки на твоей талии, позволяя себе раствориться в твоем тепле. Если бы я только мог излечить твою боль.
- Я сегодня останусь у тебя?
- Конечно. Чай мне не впервой спать на полу.
- Нет, я хочу с тобой. В одной постели.

Hitori pain pain pain mune ga itakute…

Пронзительный писк, разорвавший тишину, заставил меня открыть глаза. Я почти подскочил с места, готовый, завидев опасность, мгновенно сорваться с места, но окутывавшая коридор темнота могла остудить любой пыл. Я предпочел затаиться.

- Тома, ты что? Уснул, что ли? – Раздалось над моей головой. «Глас с неба» принадлежал Ямапи. Его лицо, чуть подсвеченное огоньком зажигалки, издалека выглядело загадочным, немного пугающим, чарующим, почти как божественный лик. Я поднялся на ноги, потянулся, разминая затекшее тело. – Лезь сюда. – Я вскарабкался по лесенке наверх.

Высунув голову из люка, я обвел глазами мрачное нутро чердака.
- В общем, тут много всякой всячины, старого хлама, столетней рухляди. Здесь надолго можно застрять.
- И почему ты так долго меня не звал, я даже успел заснуть?
- Чуть расчистил завалы. Тут шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на сломанные игрушки, или другую какую-то ерунду. – Он направился в темноту по узкой дорожке между детской кроваткой и комодом, я поспешил следом. – Я чуть не поседел, когда ненароком встал на резинового утенка, а он как распищится. – Я хмыкнул, понимая, какой «страшный» звук меня разбудил. – Короче, вот, что я нашел. – Мы подошли к пятачку расчищенного места, на котором были разложены подшивки старых газет.
- Что-то интересное?
- Пробежал часть глазами. Все газеты очень старые, 60-70-80х годов. Совсем немножко из 90-х.
- Ладно, посмотри их, вдруг найдешь какие-нибудь заметки. Я пока пороюсь в хламе. Может, найду какую-нибудь коробку с личными вещами.
- Окей.

Я бродил в пределах освещенного тусклым светом зажигалки пятна, внимательно всматриваясь в темноту, в поисках чего-нибудь полезного. Отвратительно, что не работали фонарики, а зажигалка была всего одна, да и у той, наверняка, бензин был на последнем издыхании. Я переворачивал кипы книг, какие-то пыльные кули с чем-то мягким, по-видимому, одеждой, разгребал завалы из кукол, плюшевых медведей, изъеденных, хотелось бы верить, молью, хотя за столько-то лет… Пи листал газеты, что-то шептал себе под нос, периодически до меня доносился звук рвущейся бумаги, видимо, что-то он откладывал на потом.

Я ничего не ел, получается, со вчерашнего дня. Да, бургер из Макдака, который едва в меня влез, был последней едой. Однако сейчас у меня не возникало даже мимолетной мысли, чтобы прерваться на перекус. Сейчас, когда мы, наконец, нашли за что зацепиться, и наши поиски перестали напоминать «ищу то, не знаю что, а не махнуть ли на все рукой, лечь и умереть?», я резко ощутил, как нас подгоняет время. Если бы Пи спросил меня, почему я так тороплюсь, я не смог бы ему внятно ответить, но чувствовал – нужно спешить. Моя интуиция редко меня подводила, а теперь внутренний голос буквально орал – торопись! Теперь каждая минута промедления была на счету, учитывая, к разгадке мы приблизились на один крохотный шажок. Сколько сейчас времени? Часов шесть? Господи, в этом хламе, да еще без света невозможно что-то найти. Устав нагибаться-разгибаться, чтобы переворачивать фрагменты мебели руками, я стал пинать их ногой. Из-за чего на чердаке поднялся невообразимый шум, а самое главное, в таком и без того спертом, душном воздухе, поплыли клубы пыли. Из угла, в котором сидел за своими газетами Пи, раздался глухой кашель.

- Ты только зря поднимаешь пыль! Прекрати немедленно! – Он замахал руками, посылая одно особенно вонючее темное облако в мою сторону.
- Да я так вовек ничего не сыщу! Мне темно! Дай зажигалку на минутку, я только осмотрю вон ту кучу. В конце концов, забери эти газеты вниз, завтра с утра почитаешь. Они-то никуда не денутся. Лучше помоги мне искать документы!
- Ты хоть понимаешь, какие эти газеты старые. Да я раскрошу их прежде, чем сумею спустить по лестнице. Они рассыпаются у меня в руках. Я и так ненароком в темноте подпортил тут несколько подшивок. А вдруг именно в них была нужная нам инфа??
- Заткнись. – Я вытер вспотевший лоб и с силой пнул подвернувшуюся гору мусора. В этот раз гора дала мне сдачу. Моя нога наткнулась на что-то твердое, откликнувшееся с противным металлическим отзвуком. – Твою мать, если это не то, что мы ищем! – Забыв об ушибленных пальцах, я бросился разгребать завал в поисках возможного сундука.

Вдвоем с Ямапи мы оттащили в сторону сломанные качели, деревянную безголовую лошадку, санки и, наконец, выволокли под свет зажигалки приличных размеров металлическую коробку. На ней когда-то висел замок, но, по-видимому, он настолько проржавел, что отпал, оставив после себя только дужку. Едва сдерживая дрожь, я сорвал крышку и облегченно вздохнул. Где-то в глубине души, настолько глубоко, что я сам себе бы ни за что в этом не признался, я боялся наткнуться на детскую сокровищницу, состоящую всего лишь из красивых камней и радужных стекол. Нам повезло. Внутри коробки оказалась кипа черно-белых фотографий и ветхие пожелтевшие бумаги. Пи возбужденно сопел над ухом, и свет от зажигалки в его руке колебался, как будто он нервничал не меньше меня.

Я аккуратно разложил вокруг себя веером листы, исписанные мелкими истертыми иероглифами, состоящий из них текст едва можно было разобрать. Сверху легли фотографии. На многих из них была изображена миловидная девушка. Ее юное личико сердечком обрамляли длинные черные волосы. Снимки были разных лет: на некоторых она была одета в праздничное кимоно, расшитое цветами и птицами, стояла, явно позируя, сжимая в ладошке зонтик, на других – выглядела совсем крошкой, сидела в окружении песочных куличей, засунув палец в рот. Она могла смеяться, плакать, грустить, смотреть вдаль мечтательным взором, она могла выглядеть на 3-5-7-10-12-15 лет, но то, что на всех фотографиях была только она – это не требовало подтверждения. Я невольно залюбовался ее милым лицом, большими темными глазами в обрамлении густых ресниц, высокими скулами, пухлыми губами. Лишь неуловимо она походила на бледного призрака из моих снов. Таких как она нужно холить и лелеять. Что с ней случилось? Кто превратил ее из цветущей прелестницы в измученную тень?

- Пи, это она. Без сомнения. Именно ее я вижу в своих снах! – Я сунул ему под нос фото. Он осторожно взял его в руки и зачарованно уставился на портрет.
- Красивая…
- Ага, к тебе-то она руки свои не тянула, за углами не подкарауливала… – Внутри меня все сжалось от одного воспоминания о призраке.

Содержимое коробки стремительно убывало, а ничего хорошего до сих пор не попалось. Множество фотографий, заметок, школьные табели с отличными оценками – ничего полезного, ничего, что могло бы спасти нам жизнь. На самом дне лежала картина, на которой красками был изображен дом в окружении цветущей сакуры. Я разочаровано откинулся на руки, еле справившись с желанием начать кататься по полу и исступленно колотить по нему руками. Неужели моя интуиция меня подвела? Пи, наконец, отложил в сторону фотографию и извлек картину. Полюбовавшись на нее с минуту, он заглянул внутрь и удивленно протянул:

- Смотри, тут на дне еще что-то есть… – Отложив пейзаж, он потянулся и вытащил из коробки потрепанную коричневую тетрадочку. Я замер, чувствуя, как уголки губ растягиваются в улыбку.
- Покажи! – Я протянул руку за тетрадкой, но он поднял ее повыше, чтобы я не смог достать, а затем вообще отвернулся, сел поудобнее и, с громкими восклицаниями, стал ее листать. Я подполз ближе и, после секундного колебания, пристроил свою голову ему на плечо. Пи не возражал. Зато теперь мне были видны желтоватые страницы, украшенные затейливыми узорами, исписанные теми же мелкими иероглифами, что и остальные бумаги, найденные в коробке.

«Дорогой дневник, это Йоко… я валялась на траве…. отец позвал меня… он его старый фронтовой товарищ… их сын мой ровесник… я догадываюсь, что он задумал… у него ничего не выйдет… ненавижу его… презираю… хочу уехать отсюда… скорее бы окончить школу…»

Если бы твое близкое присутствие не дурманило мне голову, наверное, я бы даже смог что-нибудь связно прочитать, но у меня, как назло, путались мысли, заставляя бездумно вдыхать пряный запах твоей кожи. Мой рот был в опасной близости от твоей шеи, и мне едва удавалось бороться с соблазном, чтобы не прикоснуться к ней губами, провести языком влажную дорожку до уха и, может, даже игриво прикусить мочку зубами.

- От твоего дыхания мне щекотно. – Едва слышно прошептал он, втягивая голову в плечи, но не отодвинулся сам и не оттолкнул меня, выказывая этим свое недовольство.

Я очнулся от звуков голоса Ямапи и первое, что мне бросилось в глаза – гусиная кожа покрывающая его руки. Я отодвинулся сам. Обхватив руками колени, обвел его скорчившуюся над дневником притихшую фигуру задумчивым взглядом.

Я все меньше понимаю происходящее. Я подхожу к тебе все ближе, а ты не отталкиваешь меня как раньше, не игнорируешь, не делаешь вид, что между нами ничего не было. Совсем недавно ты сам обнял меня в тот момент, когда я этого совершенно не ожидал. Что с тобой происходит? Что творится в твоей голове? Чего ты боишься? Расстаться со своей маской идола? С нарисованной улыбкой на фарфоровом лице, на котором нет и тени страданий или забот? Или всерьез опасаешься не дожить до утра? Поэтому не хочешь упускать последнюю возможность коснуться простого человеческого тепла? Я вижу, как истончается стена, которую ты возвел вокруг себя. Я чувствую, как рушится стена, которую выстроил вокруг своего сердца я.

Я так и не смог избавиться от тоски, терзающей мое сердце всякий раз, когда я видел тебя в отдалении, когда пытался приблизиться к тебе, а ты снова и снова ускользал прочь. Сейчас я пытаюсь понять, кто я без тебя? Нуждаюсь ли я именно в тебе, или мне всего лишь скучно в одиночестве провожать ночь и встречать утро. Мы не были вместе три года, и мне они показались бесконечными. Если ты разлюбил меня, почему не сказал об этом прямо? Почему предпочел уйти, ничего не объяснив? Ты боишься моей реакции? Моих просьб остаться? Или слова «Давай расстанемся» как острый нож исполосуют не только мое, но и твое сердце? Когда ты произнесешь их вслух, они станут явью.

«Прошлое подобно разбитому стеклу. Собирая осколки можно порезаться».

Мигнув на прощание, огонек зажигалки погас и на чердаке воцарилась непроглядная тьма. Мне показалось, как будто бы я снова очутился в одном из своих снов и через мгновение сзади до меня дотронется ледяная рука. В той стороне, где находился Пи что-то защелкало, и я разглядел цветные искорки, подсвечивающие его лицо. Огня не было.

- Бензин закончился. У меня больше нет – запасной баллончик пуст.
- Тетрадь у тебя?
- Да.
- Забирай свои газеты и пошли вниз. Найдешь их в темноте?
- Найду. Я отложил те, что показались мне интересными. Подержи тетрадь…
- Давай.
- Тома? Тома????.......

Казалось, я бездумно плыл по волнам своего сознания, чувствуя чью-то теплую ладонь на своем животе, чьи-то волосы, касающиеся моей щеки, чье-то дыхание, согревающее мою шею. Даже потолок над моей головой то закручивался спиралью, то шел зигзагами, то надвигался на меня, почти задевая кончик носа, то внезапно удалялся на километры вверх. Моя голова раскалывалась от боли, кости ныли, а внутренности словно смерзлись в ледяной комок. Я с трудом оторвал от постели руку и поднес ее к лицу. С облегчением вздохнул: не бледная, не тонкая, с короткими ногтями, со знакомым полосатым браслетом – моя рука. Вторую я не чувствовал. Я приподнял голову и увидел Ямапи, прикорнувшего на моем плече. Его лицо было так близко: упавшая на глаза челка, прямая линия носа, приоткрытый рот. Я не смог сдержаться. Я наклонился и нежно поцеловал его в губы.

Сначала он не отвечал. Наверное, он все еще пребывал на грани между сном и явью, бессознательно принимая мои ласки, может, даже полагая, что все это происходило у него в голове. Опасаясь негативной реакции, я старался контролировать происходящее. Я считал, что в любой момент, как только замечу, что он просыпается, смогу оторваться от его губ, смогу притвориться, что ничего не было, но с каждой секундой лишь отдавался порыву все сильнее. Когда у Ямапи задрожали веки, я лишь углубил поцелуй. Он притянул меня к себе, запустил свою ладонь под мою футболку, провел прохладными пальцами по моей разгоряченной коже. Я перебрался на его бедра, сел сверху, вжался сильней, почувствовав его нарастающее возбуждение. Он запрокинул голову на подушку, издал слабый стон, в котором мне послышалось: «Тома…» Но едва имя сорвалось с его губ, как он тут же замер, руки, лежащие на моей талии напряглись, он открыл глаза и взгляд прояснился. Но от меня не так легко было избавиться. Я уже вошел во вкус. Я хотел продлить удовольствие. Я попытался возобновить прерванный поцелуй, но он не дал мне это сделать.

- Тома? Ты…

Я лежал на постели, подложив под щеку ладонь, и изучал круги на паутине, свитой под окном. Мой взгляд скользил по одному кругу, перебирался на другой, все ближе к центру, все ближе к концу пути. Я перевернулся на спину и уставился в успевший набить оскомину потолок. Прежде чем подняться с кровати, нужно было собрать себя по кусочкам.

Ночью я упал в обморок и стал свидетелем коротенького отрывка из жизни девушки, чей дневник мы нашли на чердаке. Ей было лет пятнадцать, она носила короткое летнее платьице и любила рисовать. Я был ею в это мгновение, видел мир ее глазами – солнечный, воздушный, наполненный жизнью. Видение было настолько реальным, что мне потребовалось время, чтобы прийти в себя после пробуждения. Когда я открыл глаза, на моем плече спал Пи. Его рука лежала на моем животе, лицом он уткнулся в мою шею. Сейчас я ненавидел себя за то, что не смог сдержаться. Я слышал в его выдохе свое имя. Он тоже слышал. Он открыл глаза, и я увидел в них страх. Мгновенно придя в себя, он столкнул меня со своих ног и отвернулся лицом к окну. Я словно потерял дар речи и, разглядывая дверь в коридор, полночи искал нужные слова. Так ничего и не придумав, я не заметил, как заснул. А утром вместо Пи я обнаружил лишь смятую простыню.

Я терялся в предположениях, сколько сейчас времени. Настенные часы, как и прочая техника в доме, сломались. Стрелки стояли на отметке без семи минут семь. Если мне не изменяла память, именно во столько я встал вчера. Именно в тот момент время вокруг нас замерло и мы оказались заперты в этом месте. Наедине. Как мило! Раньше я бы многое отдал за возможность провести с Пи несколько дней наедине. Сейчас я не был уверен, что согласился бы, если кто-нибудь мне это предложил.

Я встал с кровати и подошел к окну. Солнце, если оно вообще было, похоже, освещало другую сторону дома, иначе я мог хотя бы попытаться определить сколько времени по тому, как высоко оно стояло над землей. Деревья стояли голые, не было заметно ни малейшего следа ветерка, дом еще сильнее обветшал – все вокруг нас словно медленно умирало. И мы были следующими на очереди. Мне стало жутко. Я надел шлепанцы и вышел из комнаты. В коридоре стояла звенящая тишина. Я быстрым шагом прошел в ванную умыться. Из открытого крана полилась тонкая струйка воды цвета ржавчины. Я вцепился в края раковины. Ну что за напасть?

Один маленький поцелуй. То, что, как я надеялся станет началом, наоборот, закончило все. Он шептал мое имя. Это для меня лучшее доказательство того, что он не забыл обо мне. Но чем все обернулось? Он опять замолчал, отвернулся к стене, самоустранился, а с утра пораньше, едва забрезжил рассвет, предпочел сбежать вниз – только бы не встречаться со мной. Как будто ему приносило наслаждение оттягивать момент встречи. Как будто ему нравилось мучить меня. Теперь мне нужно было собраться с силами, чтобы выйти к нему, посмотреть в глаза, старательно делая вид, что ничего не произошло. Очень удобный способ сваливать ответственность на других. Я виноват, и я должен мучаться угрызениями совести. Нет, чтобы, наконец, нормально поговорить. Как же меня это достало!

Забыв умыться, да и кому бы понравилось плескаться в ржавой воде, я вылетел из ванной. Минув коридор, я стал спускаться по лестнице. Я так топал от злости, что ссохшиеся ступеньки не выдержали веса, и моя нога по щиколотку провалилась в щель. Деревянные щепки до крови впились в кожу. Я едва не взвыл от резкой боли. Осторожно высвободив ногу, я медленно, стараясь ступать как можно тише, добрался до первого этажа.

Я был на взводе. Где же он? Сейчас я был готов высказать ему все, что накипело за эти три года. Прихрамывая, я доковылял до гостиной и заглянул внутрь – никого. В столовой – пусто. На кухне – тоже нет. Внутри меня неприятно похолодело. Забыв про боль в ноге, я еще раз обошел этаж, осмотрел все комнаты и кладовку. Старательно подавляя желание завопить от ужаса, нашептывая себе под нос: «Он тут, он где-то тут» я поднялся на второй этаж и обыскал все там. Его нигде не было.

Ямапи не было в доме.

Я стоял, прислонившись к двери в его спальню, и глубокими вдохами пытался унять бешено колотящееся сердце. Меня охватывала паника. Мысли о том, куда Пи мог деться, лихорадочно проносились в голове одна за другой, но ни одна не задерживалась настолько долго, чтобы я успел ее осознать. Что, если он исчез? Что, если он первая жертва этого дома? Или он ушел? Взял и куда-то ушел, оставив меня одного? Что, если я потерял его навсегда? Ведь из дома нельзя выбраться! А, может, он во дворе? Вцепившись в спасительную мысль, я и не заметил, как оказался на крыльце. Площадка перед домом была покрыта опавшими желтыми и красными листьями. Сейчас она совершенно не напоминала сказочную поляну, скорее, наоборот, двор мрачного, заброшенного глубоко в лесу страшного дома. Газоны поросли травой, пожухлые клочки которой пробивались даже сквозь деревянные доски крыльца. Я обогнул стоявшую на своем месте машину и подошел к воротам. Калитка была слегка приоткрыта. Значит, он действительно ушел. Я заметил, что облегченно перевожу дыхание. По крайней мере, он ушел сам, и его не поглотил старый дом. Почему-то эта мысль успокаивала.

Еле передвигая ослабевшими ногами, я вернулся на кухню. Только сейчас я заметил следы его пребывания: все-таки утащенные с чердака и разложенные на столе старые газеты, открытая банка Red Bull, напитка, который я люблю настолько сильно, что взял с собой два или даже три кейса. Я подошел ближе, сел, положил голову на стол, коснувшись щекой прохладной поверхности, и зарылся руками в волосы.

Хватит ли мне сил в одиночку распутать это дело? Сумеет ли Великий детектив Томас разобраться с привидениями без помощи своих друзей? Представить ли мне, что все они стали жертвами, и теперь от меня зависит, останутся ли они в живых или погибнут? Или лучше всего будет просто сдаться, просидеть тут до самого вечера, дождаться полуночи и, возможно, даже не заметить, как кошмарный дом заберет себе мою израненную душу? Ради чего стараться? Ради кого? Ты ушел. Оставил меня одного. Опять. Без объяснений. Тихо. По-английски. Не удостоив даже записки. И если мы еще когда-нибудь встретимся, ты поздороваешься со мной, как ни в чем не бывало? Не помню, в какой момент я позволил тебе так поступать со мной. В какой момент, сказать «Давай расстанемся» стало трудней, чем продолжать терпеть твои эгоистичные выходки? В какой момент, эта недосказанность между нами стала моим источником надежды на возвращение к прошлому?

Я взял в руку банку Red Bull. Она оказалась тяжелой – на дне еще плескалась жидкость. Отверстие привлекло мое внимание: совсем недавно к нему прикасались губы Пи. Непрямой поцелуй. Ага. Вчерашний «прямой» привел к тому, что утро я встретил в одиночестве. Я поднес банку ко рту и краем глаза заметил коричневый круг, оставшийся на странице газеты. Сделав глоток бодрящего напитка, я встал с места, обошел стол и склонился над статьей. В пятно круга попал черно-белый портрет девушки. Рассмотрев подпись, я судорожно вцепился в страницу, с хрустом ломая пожелтевшую бумагу, и торопливо вчитался в текст: «1960 г. Манами Тору (47) покончил с собой… повесился в гостиной своего дома… его дочь Манами Йоко (15) пропала без вести… полиция прочесала прилегающий лес… опрос знакомых ничего не дал… следствие продолжается…» Я сдвинул газету, под ней оказалась другая, в которой карандашом была обведена статья: «1972 г. Молодожены Симада Мицуо (25) и Симада Юкиэ (23)… отправились на пикник в лес… пропали без вести… тела не найдены…», следом еще одна: «1984 г. Мавагути Сёитиро (17) поспорил с друзьями… ушел в лес… не вернулся на третьи сутки… тело не найдено…», и еще одна: «1996 г. Ясуо Маки (19) договорилась с подругами о поездке в загородный дом… уехала первой… девушки проплутали несколько часов в лесу… не найдя дом, вернулись в город… Ясуо-сан пропала без вести…»

Я отпрянул от газеты, осмысливая прочитанное. На первый взгляд совершенно разные случаи, произошедшие в совершенно разное время. Их объединяли лишь пропавшие без вести люди и фигурировавший в заметках лес. Может быть, Пи ушел в лес? Один? Опять один! Опять он принял решение, не посоветовавшись со мной! Что за черт! Я помчался к выходу. Выскочив за дверь, я в два прыжка пересек двор и выбежал за ворота.

Темная стена леса начиналась сразу через дорогу. Когда надо мной, вместо унылого серого неба сгустилась густая крона деревьев, я почувствовал легкий озноб.

Лес пугал.

Я брел по узкой тропинке между деревьями, временами, упираясь взглядом, в свежие насечки на деревьях, оставленные, судя по всему, Ямапи. Значит, он рассчитывал вернуться назад. Ко мне. От этой мысли становилось жарко. А вдруг он рассчитывал, что пока он бродит, изучая лес, я разберусь с тем, что произошло в доме? Я вспомнил прочитанное в газете: отец Йоко-тян повесился в гостиной. Наверное, там, где было это жуткое пятно крови. Но сама девочка пропала. Скорее всего, Пи подумал, что она сгинула в лесу. Потеряв любимую дочь, Манами-сан покончил с собой. Однако я не мог выкинуть из головы то видение, из-за которого я потерял сознание: она говорила, что ненавидит и презирает своего отца. Вряд ли отношения между ними были столь радужными. Но ведь Пи не знал об этом. Он ушел из дома до того, как я рассказал ему о своем сне. Внезапный резкий свист и последующий грохот заставили меня отвлечься от раздумий.

Присмотревшись, я увидел, как вдалеке за деревьями что-то просвистело, ушло вверх и, похоже, разорвалось в небе. Подняв глаза, я разглядел в просветах между деревьями осыпающиеся искры. Следом снова свист, грохот и новый сноп искр. Да это же фейерверки! Те, что мы брали с собой! Пи посылал мне сигнал! Стоило поспешить.

Вокруг меня сгущалась темнота. Если бы не периодически вспыхивающие среди деревьев огни, я бы напрочь заблудился. Хотя, в данный момент, это меня не сильно беспокоило. Я мчался вперед, продираясь сквозь колючие кустарники, спотыкаясь о стелящиеся по земле корни, забираясь все глубже в лес. Когда перед моими ногами разверзся овраг, я еле успел затормозить. И то несколько секунд мне пришлось, широко размахивая руками, балансировать на краю пропасти. Плюс, практически, в лицо вылетел очередной огненный залп. Я упал на землю и по-пластунски подполз к самому краю.

- Ямапи! Хорош палить, я уже тут!
- Тома? Слава богу! Я чуть не спятил в этой канаве. Ты веревку принес?
- Что, прости?
- А как ты меня будешь доставать отсюда?
- А я знал, что тебя угораздит свалиться в овраг?
- А на всякий случай?
- Заткнись! Я что-нибудь придумаю.

Я поднялся на ноги, осторожно, чтобы самому не соскользнуть вниз, обошел овраг. Мое внимание привлекло тощее деревце, растущее на самом краю. Если оно достаточно гибкое, можно попробовать с его помощью вытащить Пи. Я засучил рукава и… передумал.

- Ну, долго еще? – Из-под земли раздался нетерпеливый голос. – Не хочу ночевать тут.
- Пи…
- Что?
- Давай поговорим.
- Что? Вот придумал. О чем?
- О нас. – Я сел на край, свесил ноги вниз и заглянул в яму.
- Здесь? Тебе там, может, и все равно, но у меня тут по щиколотку вода ледяная стоит. – Пи был перепачкан в грязи, на щеках и на лбу виднелись черные полосы.
- Почему ты согласился поехать?
- Я уже говорил. Потому что не было других важных дел. – Он наклонился и принялся сосредоточенно выливать воду из кроссовок.
- Почему ты согласился?
- Потому что был свободен.
- Почему ты согласился? – С нажимом в третий раз проговорил я.
- Что ты хочешь услышать? – Он бросил кроссовок в лужу и поднял на меня глаза.
- Помнишь, как ты пришел ко мне с заявлением об уходе? Еще в то время, когда только-только были сформированы NEWS? Я просил тебя передумать? Знаешь, а ведь у меня у самого лежало готовое заявление. Уговаривая тебя остаться, я себя уговаривал, понимаешь? Я надеялся, что мы справимся как-нибудь, переживем, но ты… Почему ты ушел, ничего не объяснив?
- Я хотел. Каждую нашу встречу собирался. Но… – он сделал паузу. – Не смог.
- Скажи сейчас. Скажи, чтобы я, наконец, успокоился! – Я повысил голос. – Чтобы я перестал думать об этом! Я, как проклятый, вкалывал три года, хватался за любой проект: закончились съемки дорамы – скорее в мюзикл, потом снова в дораму, да журналы-журналы-журналы! Ямасита, я домой вернулся, к маме, лишь бы по вечерам не возвращаться в пустую квартиру. В квартиру, где все напоминает о тебе! Почему ты ушел?! – Не в силах больше сдерживаться, прокричал я.
- Потому что иначе тебя бы выгнали из агентства! – Проорал Пи и закашлялся, сорвав голос. Я почувствовал, что на мгновение оглох.
- Что? – Шепотом переспросил я.
- А то! Неужели ты, правда, веришь в то, что Учи отстранили от деятельности из-за скандала с алкоголем? Рё-тян после этого мне всю плешь проел своими нотациями, что из-за наших с тобой отношений мы будем следующими, что мы повторяем их ошибку!
- Но…
- Да, а Джин, конечно, в Америку учиться ездил! Много он там выучил! Получил свое первое и последнее предупреждение, зато теперь тише воды ниже травы.
- Но…
- Что но? Не знал? – С вызовом произнес Пи, я растерянно помотал головой, и его голос смягчился. – Извини, конечно, надо было тебе сказать… Только я не смог. Готовил каждый божий день речь про обстоятельства, про карьеру, про обязанности, но стоило увидеть тебя, как все из головы вылетало. А потом Рё-тян решил взять дело в свои руки. Постоянно находил мне занятие, контролировал каждый мой шаг: куда иду, с кем иду, кто там будет. – Его голос становился все тише, и мне приходилось напрягать слух, чтобы расслышать. – И когда мы, наконец, встретились, я понял, что должен сделать вид, как будто между нами ничего не было. Ни встреч, ни бессонных ночей, ни ласк, ни поцелуев – ничего. – Почти шепотом произнес он и затих.
Я, не отрываясь, молча и пристально смотрел на него: на его опущенную голову, на безвольно повисшие руки, на голые ноги по щиколотку в грязной воде. Три года моей жизни. Три года, Пи.
Он судорожно втянул воздух, резко вскинул голову и прямо посмотрел мне в глаза:
- Тогда ты не стал задавать вопросов! Значит, так тому и быть, подумал я. Даже здорово, если ты возненавидишь меня за мое предательство, зато сможешь забыть! Разве нет? Смотри, в итоге чего ты добился!
- Ничего я не добился! Как был джуниором, так им и остался! А значит, все было зря!

Каким-то чудом, с помощью хлипкого деревца, длинных рук и подвернувшихся веток мне удалось извлечь Пи из канавы. Она не была глубокой, просто края были удивительно ровными, как будто совсем даже не природного происхождения.

- Зачем ты вообще поперся сюда? – Следуя оставленным на деревьях насечкам, мы медленно выбирались из леса. По крайней мере, между деревьями заметно посветлело. Пи шел, облокотившись на меня – перед тем как упасть в яму он умудрился зацепиться о корягу и подвернуть ногу.
- Наверное, испугался.
- Чего?
- Ты читал заметки?
- Да. Потому и бросился искать тебя в лес.
- С одной стороны, я надеялся найти какие-нибудь зацепки, знаки, могилу на худой конец. С другой стороны, я просто не мог больше оставаться в этом ненормальном, сводящем с ума доме. Да и в себе надо было разобраться. Извини, что не предупредил.
- Извини?! Я чуть не спятил, когда понял, что ты исчез!
- Я был в растерянности. Ночью, когда ты упал в обморок, я испугался. Очень испугался за тебя. Притащил тебя в комнату, а тебя трясло, будто в ознобе. Я ничего не мог сделать, не знал, как тебе помочь. Мог только смотреть, пытался согреть, лег рядом. Звал тебя, но ты не отзывался, на мои прикосновения не реагировал. Мне оставалось лишь ждать, когда приступ закончится. Потом в мгновение все прошло. Твое дыхание выровнялось, щеки порозовели, видимо, ты заснул. Я прикорнул рядом и не заметил, как отключился. А очнулся уже от твоего поцелуя.
- Жалеешь? – Вопрос прозвучал почти грубо.
- Нет. – Пи слабо улыбнулся. – Я просто… понял, как соскучился. – Он остановился и, притянув меня к себе, прижался горячим лбом к моему лбу. – Прости, обещаю, что не буду больше убегать.

Когда мы добрались до дома, вечер уже укутал двор темным покрывалом. Из последних сил мы взобрались на крыльцо и попадали на укрытый тонким слоем мха деревянный пол. От досок ощутимо тянуло сырой промерзшей землей, но мы так устали, слоняясь по лесу, что подняться было невозможно.

- Приходи и бери нас сейчас голыми руками. – Промычал я, поворачиваясь на спину и вытягивая ноги.
- Да уж. – Подтвердил Пи. – У тебя не было мысли бросить эти дурацкие поиски и пустить все на самотек?
- Пару раз. Но, знаешь, сны способствуют вере в то, что все происходит на самом деле. А ты, по-моему, до сих пор сомневаешься. Даже после статей в газетах…
- Неа. Мне кажется, я знаю, что нам делать. Судя по всему, Манами-сан убил свою дочь, Йоко-тян, а затем повесился. Я же читал ее дневник, только сразу не сообразил. Отношения между ними были не очень-то радужными. Манами-сан, человек старой закалки, военный, не одобрил молодого человека, в которого Йоко-тян влюбилась. Они повздорили, и он ее убил. На том месте, где кровь. В гостиной.
- Что?
- Помнишь, ты рассказывал про Кентервильское привидение? Кровь – это подсказка.
- А где труп?
- Спрятан. В газете не сказано, что в доме были найдены следы убийства, по их мнению, девочка пропала без вести, может быть, сбежала или, правда, заблудилась в лесу.
- Значит, лес не при чем?
- Я тоже сначала думал, что она в лесу, но те пропавшие люди, которые уходили в лес, скорее всего, натыкались на заброшенный дом. Ради интереса забирались в него, а выйти уже не могли. Прямо как мы с тобой.
- А как информация попала в газеты? Откуда вообще тут газеты? Если дом заколдованный.
- Он не заколдованный. В обычное время. Но один раз в 12 лет в нем действительно творятся необъяснимые вещи. Ты даже не заметил? 1960, 1972, 1984, кстати, год твоего рождения – и ты видишь призрака, 1996 и сейчас 2008 г. Ты не заметил? Куда ты смотрел?
- Прости, в этот момент я волновался о том, куда ты пропал, а не о математике.
- В фейерверках я нашел спички, так что чуть-чуть света у нас есть. Нам нужно найти вход в подвал. Вспомни свои сны – ты мечешься в закрытом темном помещении, с земляными стенами. Пока я сидел в яме, я понял. Она в подвале.

В гостиной было темно. Немного серого света проникало в окна, но даже с ним едва можно было что-то рассмотреть. Мы постояли на пороге, подождали, пока глаза привыкнут к темноте. Я чувствовал прилив сил. Мало того, что загадка кошмарного дома почти разгадана, но и на отношениях с Пи, кажется, совсем даже не поставлен крест. Три года напряженной работы изменили нас обоих. Как я страдал от одиночества, тосковал по тебе, не мог решиться и вычеркнуть тебя и то, что между нами было, из своей жизни – так и ты, как не пытался забыть обо мне и стереть те чудесные годы из своей памяти, откладывал разговор о расставании на потом. Сейчас все иначе. Мы стали старше. На три года известней, на три года искушенней в сокрытии своих грехов. Я готов был рискнуть и вернуть все назад, Ямапи, по-видимому, тоже.

Я оторвал циновку. Старый, ссохшийся материал легко раскрошился, обнажив деревянный пол. Пи попробовал выцарапать доски руками, но лишь наставил себе заноз. Осторожно, по стеночке, я сходил на кухню и, помогая себе светом спички, отыскал нож. Час ковыряний, показавшийся нам бесконечным, наконец, принес свои плоды. Одна деревяшка, скрипнув, отошла, за ней следом другая, еще и еще. Четвертую и пятую мы выдернули голыми руками, наплевав на заусенцы. Под полом оказался небольшой квадрат металла.

- Старый дом. Наверное, подвал использовали, чтобы спрятать что-нибудь важное или кого-нибудь важного. – Прошептал Пи, поддевая кольцо на люке рукой. Одними руками его было не открыть. Пока Ямапи изо всех сил тянул дверцу на себя, я чистил проем от скопившейся за столько лет грязи. Наконец, с пронзительным скрипом, люк открылся. Не теряя времени, Пи свесил ноги и осторожно спустился вниз. До меня донесся хруст, когда он коснулся земли. Подвал оказался неглубоким. Чтобы иметь возможность там передвигаться, Пи пришлось согнуться в три погибели. Спустя минут десять, возле меня глухо стукнул об пол непрозрачный пакет. Сквозь дыру в тонком полиэтилене, были видны белеющие в темноте кости.

Мне было страшно. Я не мог справиться с ужасом, который, казалось, за то время, пока мы возились с люком и пока Пи хозяйничал под полом, подчинил себе все клетки моего тела. Если бы рядом не было Пи, с его спокойной уверенностью, здравой логикой и холодным расчетом, я бы давно лег и умер. Но присутствие Пи не давало страху завладеть мною, подогревало интерес к происходящему и рождало желание жить дальше. Желание узнать, что будет и как все изменится, когда эти сумасшедшие выходные закончатся. Только мы бы шли по правильному пути! Я не переставал твердить это про себя.

Только бы у нас все получилось!

- Тома… – Я прихожу в себя от звуков своего имени, произнесенного шепотом, от дыхания, щекочущего ухо, от мягких губ, касающихся моего лица, от теплой руки, ласкающей мою шею.
- Мм? – Я не могу отозваться, ты запечатал мой рот поцелуем.
- Все закончилось.
- Да? – Ко мне возвращается способность говорить на то короткое мгновение, пока ты исследуешь своим языком мою шею. – Я что-то пропустил?
- Не надо было мне помогать. – Отстранившись от меня, ты снимаешь с меня футболку и проводишь пальцами по обнаженной груди. – Я выкопал могилу, а ты решил подать мне кости – и отключился, едва прикоснулся к ним. Пришлось мне одной рукой хоронить, другой – тебя держать. – Ты берешься за ремень, и до моего еще затуманенного сном сознания доносится короткий звон пряжки и твои отчетливо выговоренные слова. – Больше. Никогда. Ничего. Не трогай.
- Так ты ее похоронил? – Живо интересуюсь я, комкая в кулаке простынь.
- Да. – Шепчешь ты и стягиваешь с меня джинсы. – И даже молитву за упокой прочел.
- И что? – Я послушно приподнимаю бедра, облегчая тебе задачу.
- Пока ничего. Завтра, если проснемся… – Ты делаешь паузу и отбрасываешь джинсы на пол. – …узнаем.
- Ты, что ли, спать собрался? – Я изображаю в голосе недоумение.
- Ну, рано или поздно, да. – Улыбаешься ты. – Кстати, знаешь…
- Что? – От твоего внезапно посерьезневшего голоса я чувствую смущение. Почему я почти раздет, а ты еще нет? Я кладу руки тебе на талию и тяну футболку за края вверх, стягивая ее через голову.
- Манами, Симада, Мавагути, Маки… – Быстрым движением ты избавляешься от своих шорт и возвращаешься ко мне. – Ничего не замечаешь?
- Нет… – Вряд ли я сейчас способен на логические выкладки. Сейчас, когда ты начинаешь задумчиво вырисовывать круги на моем животе.
- Мм… Ямасита… Тома… – Ты продолжаешь ряд имен, сделав краткую, но заметную остановку перед тем, как шепнуть мне в ухо мое имя, спровоцировав волну дрожи. – А теперь?
- Ну… Не знаю… Слог «ма»? – Я говорю первое, что приходит в голову.
- Именно!
- А-а… – Протягиваю я, теряясь в догадках, к чему ты клонишь. Хотя едва ли для меня это так важно, сейчас мне нужно лишь, чтобы ты не останавливался. – И что дальше?
- А то, что… – Ты вдруг замолкаешь, словно прислушиваясь к окружающей нас тишине. – Говорят, что чем больше одинаковых слогов в именах двух людей, тем крепче связь между ними. У нас их целых три: то, ма и та. И то, что после трех лет разлуки мы снова вместе – лучшее тому подтверждение. – Я довольно жмурюсь.
- Ямапи…
- Что?
- Так почему ты согласился?
- Наверное, потому что я люблю тебя? – Ты приникаешь к моим губам и прежде, чем раствориться в твоих прикосновениях, я слышу, как в гостиной внизу бьют часы.